Это - не шило. Это внутренний стержень.
Он ей говорит: "Здравствуй, милая, это я
Я дошел, открывай мне скорее, я так устал.
Видишь, молнии небо беспамятное кроят,
А в прорехах одна бездонная пустота..."
И она говорит, мол, пошире держи карман.
И она говорит: "Не позволю тебе пройти".
А в глазах у нее - только ядерная зима,
Только злая напасть из выстуженных квартир.
У него, понимаете, нет сияния надо лбом.
Просто он зарекался, что быть им всегда вдвоем.
Он ей говорит: "Моя милая, слава бо..."
И уносит буран остальное за окоем.
Я дошел, открывай мне скорее, я так устал.
Видишь, молнии небо беспамятное кроят,
А в прорехах одна бездонная пустота..."
И она говорит, мол, пошире держи карман.
И она говорит: "Не позволю тебе пройти".
А в глазах у нее - только ядерная зима,
Только злая напасть из выстуженных квартир.
У него, понимаете, нет сияния надо лбом.
Просто он зарекался, что быть им всегда вдвоем.
Он ей говорит: "Моя милая, слава бо..."
И уносит буран остальное за окоем.