Сказка из древнего мира

воскресенье, 30 июня 2013

21:58

riweth

Это - не шило. Это внутренний стержень.

А я успела! Я успела! Я успела! Эльхэллэ, это подарок к твоему дню рождения.

А я успела! Я успела! Я успела! Эльхэллэ, это подарок к твоему дню рождения. Конечно, не ваш древний мир, а просто древний мир. Но!

Слепень был стар, очень стар. Он помнил столько разливов и засух, что если бы он был деревом, не счесть бы в нем годовых колец, а был бы камнем — пестрел бы от лишайников. Но Слепень был всего лишь человек, хозяин хижины из гибкого тростника и глины, с волосами в цвет вечно наступающих песков. Память его легко вбирала годы сытые и голодные, принимала сказки и истории, как принимает большая вода юркие лодки и торжественные царские суда. Его кожа высохла, как папирус, и морщины на ней были летописью таких лет, о которых живущие уже и забыли. Каждое утро проверял он свои сети, каждый вечер пек свои лепешки. Над ним летел песчаный ветер, сухой и колючий, над ним стелился туман с реки и ластился к ногам.
«И тогда младший брат убил старшего и положил его в гроб, и гроб тот поплыл по реке. А верная жена старшего брата, рыдая, искала, где выкинет река тело ее возлюбленного».
Спускалась ночь. Они сидели, обнявшись, и смотрели, как прогорают рубиновые угли.

- Мы это в школе проходили, - сказала она.
- Тссс, - покачал головой он и обнял ее. Их распущенные волосы мягко светились, и звенели браслеты на ее смуглых руках.
«И тогда она нашла его и оживила, верная супруга», - прошелестел Слепень. Разговоры приходящих к костру его не касались.
«И с тех пор правят они в царстве мертвых, где сердце каждого взвешивают на весах — чего в нем больше, плохого или хорошего».
Она встала и потянулась. На южном небе все ярче проступали звезды.
«А ты знаешь, - прошептала на ухо своему спутнику, легко и гибко склонившись к плечу, - ему, наверное, тысячи лет».
«Много», - подтвердил Слепень и поворошил костер.
От реки донесся гудок парохода. Его подхватил ветер и унес в красноватые скалы. Слепень смотрел на своих гостей, и его старые тусклые глаза загорались восхищением и давно ушедшей, казалось, жизнью. Прошлое схлестывалось с будущим, пенилось и утекало к порогам, далеко-далеко, где в теплой грязи грелись бегемоты. С ним говорили те, что, казалось, навсегда уже замолчали. Просто сидели и говорили, и звенели браслеты, и громче журчала вода.
Я хотела бы написать дальше, что ее, которая носила короткие шорты и яркую рубашку из тонкого льна, звали Изида. Но это неправда, ее так не звали. Прошли тысячи лет, и никто больше не дает таких имен.